<назад>  к содержанию

Александр Хислоп

Праздник рождения Иоанна Погружателя по папскому календарю отмечается 24 июня, в день летнего солнцестояния. Та же самая дата точно так же отмечалась в Вавилоне как один из самых значительных праздников. Это происходило во время летнего солнцестояния, в месяц, называемый в Халдее, Сирии и Финикии именем "Таммуз". В первый день многодневных празднеств, приблизительно 24 июня, отмечался один самых важных праздников в честь Таммуза. *

* STANLEY. Saboean Philosophy. В Египте месяц, соответствующий Таммузу, - т.е. "Эпэп", - начинался 25 июня.(WILKINSON)

В разных странах * в силу различных причин воспоминание о смерти и воскресении вавилонского бога отмечалось в другие периоды; но, как видно из самого названия месяца, в стране, откуда распространилось идолопоклонство, Таммуз был настоящим месяцем, когда проводился праздник в честь одноименного бога. Приверженность этому празднику со всеми свойственными ему ритуалами была настолько сильной и прочно завладевшей умами людей, что, хоть были и другие торжественные дни, связанные с вавилонским мессией, как это имеет место и в нашей стране, это священное время не могло пройти без надлежащего соблюдения, по крайней мере, основных его ритуалов. Когда в конце шестого века папство разослало своих посланников по всей Европе, чтобы присоединить к своей пастве побольше язычников, оказалось, что во многих странах этот праздник пользовался большой популярностью. Что же им было делать с этим? Вести борьбу? Нет. Это могло бы пойти вразрез с известным советом Папы Григория I о том, что нужно идти навстречу язычникам и, таким образом, приводить их в лоно Римо-Католической Церкви. Политика Григория неукоснительно проводилась в жизнь; таким образом, языческие празднества в честь летнего солнцестояния, связанные с поклонением Таммузу, были занесены Римской церковью в ее календарь как священный христианский праздник.

* У восточных славян этот праздник был издревле известен как Купала (Купало). Купала в восточнославянской мифологии был главным персонажем праздника летнего солнцестояния (в ночь на Ивана Купалу - народное прозвище Иоанна Погружателя - с 23 на 24 июня по старому стилю). Такие характерные для славянских обрядов и песен мотивы, как купальские змеи, скот, клад и др., позволяют связать купальский цикл мифов с основным мифом славянской мифологии о поединке громовержца Перуна со змеевидным противником, добыванием скота и богатств. - прим. переводчика

Но оставалась нерешенной еще одна проблема: что делать с названием этого языческого праздника после того, как он был "крещен" и принят в качестве ритуала Римского Христианства? Называть его именем Бэла или Таммуза, что чуть не произошло на раннем этапе, было бы слишком смело. Связать его с именем Христа было сложно, поскольку исторически в жизни Мессии в этот период не было ничего особо примечательного, чтобы это нужно было отмечать. Но этим невозможно было смутить искусных приверженцев Тайны Беззакония. Если этот праздник нельзя непосредственно связать с именем Христа, что может помешать назвать его именем предтечи Мессии - Иоанна Погружателя? Иоанн родился на шесть месяцев раньше нашего Повелителя. А поскольку языческий праздник зимнего солнцестояния уже был освящен как день рождения Спасителя, то, по логике вещей, получалось, что если и нужно отмечать день рождения Его предтечи, то это следует делать как раз в такое время - между летним и зимним солнцестояниями, поскольку между 24 июня и 25 декабря как раз шесть месяцев. Для целей папства ничего не могло быть лучше этого. Среди множества имен, которыми называли Таммуза, или Нимрода, когда он упоминался в мистериях в связи со своей смертью, было имя Оанн. *

* BEROSUS, BUNSEN'S Egypt. Для отождествления Нимрода с Оанном, который, согласно Бэрозусу, выходил из моря, следует вспомнить то, что Нимрод - это Бахус. Согласно мифу, Нимрод, он же Бахус, после того, как его одолели враги, искал укрытия в море (см. 4 главу, 1 часть). После чего он, естественно, должен был из него выйти в виде Оанна в качестве морского бога-рыбы. Иероним называет хорошо известного морского бога Дагона "рыбой скорби", что достаточно хорошо говорит о том, что Рыба - это Бахус, "Оплакиваемый". Такое отождествление становится полным, когда Хесихус сообщает нам, что Бахуса называли "Ихтус" (Рыба).

С другой стороны, в Риме был принят вариант имени ЙАУХУкханама Погружателя - Иоанн. Для того, чтобы праздник 24 июня удовлетворил как христиан, так и язычников, потребовалась всего лишь назвать этот праздник именем Иоанна. Таким образом, христиане считали, что отмечают праздник в честь Иоанна Погружателя, а язычники могли по-прежнему поклоняться своему старому богу Оанну, или Таммузу. Поэтому в то же самое время (по календарю), когда в древнем Вавилоне отмечали праздник Таммуза, в папской церкви отмечали праздник дня рождения Святого Иоанна. Именины Святого Иоанна начинаются точно в тот же день, когда происходили соответствующие празднества в Халдее. Хорошо известно, что на Востоке день начинался вечером. Таким образом, хоть 24-е число считается днем рождения Иоанна, праздничные торжества начинаются НАКАНУНЕ - вечером 23-го.

Если мы рассмотрим сами торжества, мы увидим, насколько они чисто языческие и насколько четко они показывают их реальное происхождение. Самые важные и отличительные торжества КАНУНА Святого Иоанна заключаются в разжигании костров. Они разжигаются во Франции, Швейцарии, католической Ирландии и на некоторых шотландских островах Запада, где до сих пор существует папская вера. (У православных и частично католических восточных славян на Ивана Купалу также разжигаются костры - прим. переводчика). Они разжигаются повсюду, где встречаются приверженцы Рима. Вот как описывает Белл в своих "Уэйсайдских Картинках огни Святого Иоанна во французской Бретани: "У каждого праздника есть свои отличительные особенности. Праздник Святого Иоанна, наверное, самый примечательный. На протяжении всего дня дети бедняков клянчат по всей стране подарки для зажигания огня Господина Святого Иоанна, и к вечеру один за другим на вершинах холмов зажигаются тысячи костров, пока вся страна не заливается огнями такого грандиозного пожара. Иногда священники сперва разжигают костры на рынках. Иногда их зажигает "ангел", при помощи механических приспособлений спускающийся с факелом в руках с церковной колокольни; после зажигания костра он таким же образом поднимается назад. Молодежь пляшет и резвится вокруг костров, поскольку существует поверье, что если до полуночи в танце девять раз обогнуть костер, то на протяжении года можно выйти замуж (жениться). Поближе к огню ставятся сиденья для умерших предков, чьи души, как верят, должны прийти сюда, чтобы еще раз услышать свои родные песни и посмотреть на радость молодежи. Частички золы сохраняют в качестве амулетов против грома и нервных болезней, и все стараются завладеть венком из цветов, возлагаемым в начале церемонии на верх приготовленных для костра дров". Так было во Франции. А теперь перейдем в Ирландию. Шарлотта Элизабет так описывает увиденные ею празднования: "Во время этого великого праздника ирландских крестьян, накануне Святого Иоанна, вечером на заходе солнца, принято по всей стране разжигать бесчисленное множество костров, топливом для которых служат очень высокие кучи торфа вперемешку с хворостом и другими имеющимися под рукой горючими материалами. Торф обеспечивает ровное постоянное горение, а хворост придает яркость, в результате чего на каждом холме видны большие языки пламени, выбрасывающие тучи дыма; весьма привлекательное зрелище. Рано вечером начинают собираться пышущие здоровьем крестьяне, одетые в свою самую лучшую одежду. На каждом лице видны оживление и восторг, которые присущи людям этой страны. Я никогда не видела ничего подобного и была чрезвычайна рада видеть эти красивые, умные, веселые лица. Смелое поведение мужчин, игривые, но скромные манеры женщин, живость пожилых людей и дикий восторг детей. Зажигается огонь и вспыхивает чудесное пламя. Некоторое время они стоят и смотрят на него. Их лица удивительно преображаются в свете яркой вспышки брошенного в огонь хвороста. Через короткое время стоящие спереди люди расступаются и освобождают место для старого слепого волынщика, самого воплощения энергии, юмора и остроумия, который садится на низкий стульчик, рядом с которым стоит доверху наполненный кувшин, и начинает извлекать из своей волынки веселые мелодии. Начинается нескончаемый танец. Но затем последовало то, что меня немало удивило. После того, как огонь погорел несколько часов и немного опал, начинается обязательная часть церемонии. Люди начинают прыгать через огонь, а детей перебрасывают над искрящимися углями, а в это время появляется деревянное сооружение восьми футов длины, покрытое большим белым полотном с головой лошади на одном конце, а внутри, под полотном находится человек, управляющий этим сооружением. Его появление было встречено возгласами "белая лошадь". Благодаря умению скрывающего под полотном, "лошадь" несколько раз весьма смело перепрыгнула через костер и бросилась догонять людей, которые с криками стали разбегаться во все стороны. Я спросила, что означала это лошадь, на что мне сказали, что она представляла "весь скот". В этом проявляется древнее языческое поклонение Баалу, если даже не Молоху, открыто и массово совершаемое в номинально христианской стране миллионами тех, кто исповедует имя Христа! Я была поражена, поскольку тогда я еще не знала, что само папство является всего лишь искусной адаптацией языческого идолопоклонства в соответствии со своими замыслами".

Так в наши дни во Франции и папской Ирландии празднуют день Святого Иоанна. Именно так приверженцы Рима делают вид, что отмечают день рождения того, кто пришел приготовить путь Повелителю, отвернув свой древний народ от всяких уловок лжи и указав им на необходимость принятия царства Всевышнего, заключающегося не только во внешнем, но в "праведности, мире и радости в Святом Духе". Мы видели, что само зрелище того, как отмечалось это празднество, привело автора вышеприведенных строк к выводу о том, что увиденное ее было остатками древнего языческого поклонения Баалу.

История праздника и то, как его отмечают, проливают взаимный свет друг на друга. До появления на Британских островах христианства языческие празднества 24-го июня отмечались среди друидов зажиганием пылающих костров в честь их великого божества, которым, как мы уже увидели, был Баал. "Эти июньские костры и жертвоприношения, - говорит Толанд в "Истории друидов", - которые должны были стяжать благословение на плоды земли, теперь стали готовы для сбора. Точно также это происходило на Первое мая, чтобы они могли обильно расти; так было и в конце октября, когда приносилось благодарение за окончание сбора урожая". Говоря о кострах друидов в день летнего солнцестояния, автор продолжает: "Что касается костров, было принято, чтобы господин местности (пэр, дворянин), после того, как пламя погаснет, взяв в руку внутренности жертвенного животного, три раза прошел босиком по углям и принес их прямо к друидам, которые, одевшись в целую шкуру, ждали возле алтаря. Если пэру (дворянину) не было никакого вреда, это считалось хорошим знаком, что встречалось громкими возгласами; но если он получал ожоги, это считалось признаком несчастья как для него, так и для всей подвластной ему местности". "Таким образом, я увидел, - добавляет Толанд, - как в Ирландии бегающие и прыгающие через костры Святого Иоанна люди не только гордились тем, что прошли через огонь не опаленными, но, словно пройдя своеобразное очищение, считали себя особым образом благословенными в результате церемонии, о происхождении которой они совершенно ничего не знали, совершая лишь далекую от совершенства имитацию оригинала". Мы уже говорили о том, что Форонэй, "первый из воцарившихся смертных" (т.е. Нимрод), и римская богиня Ферония, имели отношение друг к другу. Что касается огней "Святого Иоанна", эта связь между двумя божествами еще больше прослеживается до древних времен; в то же самое время проясняется происхождение этих костров. Форонэй в мифах упоминается в связи с началом поклонения огню. Вот как пишет о нем Паусаний: "Рядом с изображением (изображением Битона) они (жители Аргоса) зажигали огонь, ибо они не признают того, что огонь принес Прометей, а приписывают его изобретение Форонэю". Видимо нечто трагическое было в смерти этого изобретшего огонь Форонэя, который "первым собрал людей в города", потому что, после такого описания Паусаний добавляет: "Действительно, даже по сегодняшний день они совершают погребения Форонэя", где сам язык показывает, что его смерть отмечалась подобно тому, как это делалось в отношении Бахуса. То, что характер поклонения Феронии совпадал с огнепоклонством, очевидно из ритуалов, практиковавшихся священниками города, находившимся у подножия горы Соракт и называвшегося ее именем. "Священники, - говорит Браянт, ссылаясь на Плиния и Страбо, - босиком ходили по большому количеству горящих углей и горячей золы". У Вергилия мы находим, что то же самое практиковали и аруны, когда обращались к Аполлону, богу-солнцу, чей храм был возле Соракты, где поклонялись и Феронии. Здесь Аполлона называли "Молодой Аполлон", так же как и Юпитера "Моложавый Юпитер". *

* Согласно Вергилию, когда "Молодой Аполлон" родился для того, чтобы установить среди греков закон и порядок, то он появился в Дельфах именно в день летнего солнцестояния.

Таким образом, "костры Святого Иоанна", через которые должны проходить и стар и млад, восходят к "первому из воцарившихся смертных".

Примечательно, что этот праздник, в котором присутствуют все самые существенные ритуалы огнепоклонства Баала, можно встретить среди языческих народов, совершенно отдаленных географически друг от друга, который они отмечают во время месяца Таммуз, - тогда же, когда в древности происходили празднования в честь вавилонского бога. Согласно Хэрду, у турков пост Рамазана, который начинается 12 июня, сопровождается зажиганием ламп. *

* HURD. "Rites and Ceremonies". Время, приведенное Хэрдом, само по себе не является решающим доводом в вопросе об оригинальном празднике Таммуза; поскольку мой друг, три года проживший в Константинополе, сообщил мне, что из-за разницы между турецким и солнечным годом пост Рамазана в разные годы бывает в различное время. Но при этом факт ежегодных иллюминаций в связи с религиозным ритуалом не вызывает никакого сомнения.

В Китае, где, по словам очевидцев, праздники лодок-драконов отмечаются в точности так, как происходило оплакивание Адониса, праздничные торжества начинаются в день летнего солнцестояния. В Перу во времена царствования Инка отмечался праздник Райми, самый грандиозный праздник перуанцев. Каждый год в одно и то же время этого, в разгар праздника при помощи вогнутого зеркала из отполированного металла зажигался огонь от солнца. Ежегодно с приближением дня летнего солнцестояния начинался период траура, из которых три дня был пост и когда не разрешалось зажигать никакого огня в жилищах, а на четвертый день траур переходил в ликование. Тогда Инк со своими придворными в сопровождении всего населения Кузко рано утром собирались на главной площади, чтобы встретить восход солнца. "Они с большим воодушевлением, - пишет Прескотт, - наблюдали приход божества, и как только первые желтые лучи касались башен и самых высоких зданий столицы, раздавался радостный крик собравшейся толпы, что сопровождалось победными песнями и дикими звуками варварских инструментов, что продолжалось на протяжении всего времени, пока солнце поднималось все выше и выше, пока не начинало сиять во всей своей красе над головами своих ревностных почитателей". Разве могло быть случайным сходство этого попеременного траура-ликования с таким же трауром-ликованием у вавилонян, причем в то же самое время? Поскольку Таммуз был воплощенным богом Солнца, можно легко увидеть связь такого траура и ликования с поклонением солнцу. В Египте в честь Осириса отмечался праздник (связанный с трауром-ликованием) горящих ламп, в котором многие усматривают аналог празднований дня Святого Иоанна. "В Саисе, - говорит Геродот, - есть гробница того, о ком, как мне кажется, не стоит говорить сейчас". Так этот историк обычно говорит об Осирисе, в чьи мистерии он был посвящен (прошел инициацию), когда описывает любой ритуал поклонения этому богу. "Это находится в священном помещении позади храма Минервы, поблизости стены этого храма. В Саисе в определенную ночь люди встречаются для приношения жертвы, когда все зажигают огни, и вокруг его дома горит множество ламп. Лампы представляют из себя небольшие чашки, наполненные солью и маслом, где плавает фитиль, который горит всю ночь. Этот праздник называется праздником горящих ламп. Те египтяне, которые не могут прийти, также выполняют обряд жертвоприношений и зажигают лампы дома, так что подобные иллюминации имеют место не только в Саисе, но по всему Египту. Для проведения праздников именно этой ночью у них есть тайная причина и традиция, которую они свято соблюдают". Уилкинсон, который в приведенном отрывке цитирует Геродота, связывает этот праздник с плачем по Осирису и убеждает нас в том, что "считалось очень важным, чтобы посредством этого ритуала должным образом воздавать почести божеству".

Среди езидитов, или дьяволопоклонников, современной Халдеи в этот же самый день отмечается тот же самый праздник, с почти такими же ритуалами, насколько это позволяют обстоятельства, как и тысячи лет назад, когда в этом регионе Таммузу поклонялись во всей его славе. Вот как Лаярд описывает современное празднование такого рода, которое он сам видел: "Как только угасает последний луч солнца, из гробницы появляются факиры (самый нижний чин священников), одетые в коричневые одежды из грубой материи, плотно прилегающей к их телам, с черными тюрбанами на головах. Каждый держит в одной руке зажженный светильник, в другой - чашку с маслом и пучок хлопковых фитилей. Они наполняют и поправляют лампы, стоящие в прикрепленных к стенам домов нишах, расставленные по сторонам аллеи сада и даже на отдельных камнях и в дуплах деревьев. На черных скалах горы, рассеивая мрак леса, начинает искриться бесчисленное множество звезд. Пока священники проходят сквозь толпу, мужчины и женщины проводят правыми руками сквозь огонь и после очищения руки священным элементом натирают ей правую бровь, а затем благоговейно подносят ее к губам. Некоторые из тех, кто держат на руках детей, совершают с ними то же самое, в то время как другие протягивают руки, чтобы до них смогли дотронуться те, кому не повезло добраться до огня... По мере наступления ночи собравшиеся (а теперь их число достигает пяти тысяч) зажигают факелы, которые они принесли с собой из леса. Это производит поразительный эффект. Из темноты проступает то, что раньше было скрыто темнотой: становятся видны самые разные группы людей: мужчины, спешащие туда-сюда, женщины с детьми на крышах домов, толпа, собравшаяся вокруг выставившего свой товар коробейника. Тысячи огней отражаются в фонтанах и струях текущей между деревьями воды. Когда я смотрел на эту необычную сцену, неожиданно послышался шум людских голосов и весь сад погрузился в напряженную, торжественную и меланхолическую атмосферу. Это напоминало величественное пение, которое много лет назад я слышал в одном из соборов какой-то далекой страны. Музыка была такой трогательной и такой сладостной, какую я никогда прежде не слышал на Востоке. Голоса мужчин и женщин гармонично слились со звуками множества флейт. Через определенные промежутки времени песня прерывалась громким звоном кимвалов и тамбуринов. Те, кто находились поблизости гробницы, также подхватывают мелодию... Тамбурины, в которые ударяют одновременно, только прерывают песню священника. По мере убыстрения темпа в них начинают бить чаще. Монотонное песнопение постепенно уступает место оживленной мелодии, которая постепенно растворяется в беспорядочных звуках. В тамбурины бьют с необычайной силой, флейты извлекают резкие потоки звуков, голоса возвышаются до самых высоких тонов, мужчины вне сада соединяются в общем крике, а женщины заставляют камни резонировать в унисон их душераздирающему вою... Музыканты, дав волю своему возбуждению, бросают инструменты в воздух, сильно напрягая все члены тела при каждом движении, пока, наконец, в изнеможении не валятся на землю. Я никогда не слышал более ужасающего крика, чем тот, который поднялся в саду. Была полночь. Я с удивлением смотрел на необычное зрелище. Наверное, так столетия тому назад выглядели тайные ритуалы (мистерии) корибантов, когда они собирались в какой-нибудь священной роще".

Лаярд не указывает, в какое время года происходило это празднование, но сам его язык не оставляет сомнения, что это был праздника Бахуса (вакханалия), другими словами, вавилонского мессии, чья трагическая смерть и последующее возвращение к жизни и славе были краеугольным камнем древнего язычества. Сначала этот праздник отмечался в честь Шейх Шемс (Солнца) и Шейк Ади ("Принцессы Вечности"). При этом торжества проходили около их гробниц, так же, как и в Египте праздники ламп в честь Осириса, солнце-бога, отмечались поблизости его гробницы в Саисе.

Читатель не мог не заметить, что во время вышеописанного праздника езидитов мужчины, женщины и дети "ОЧИЩАЛИСЬ" через соприкосновение со "священным элементом" - огнем. В ритуалах великого халдейского бога Зорастра огонь занимал точно такое же место. Он был основным принципом системы, сущность которой была: "тот, кто приблизился к огню, получает свет от божества", (TAYLOR, Jamblichus) и что "огонь очищает все пятна, сделанные поколениями людей" (PROCLUS, Timaeo).

Так проводили "через огонь сыновей своих и дочерей своих в честь Молоху" (Иеремия 32:35), чтобы очистить их от первоначального (первородного) греха, и благодаря такому очищению многие дети становились жертвой кровожадного божества. Среди язычников-римлян такое очищение прохождением через огонь также практиковалось. Потому что, как пишет Овидий: "Огонь очищает и пастуха, и овец". С незапамятных времен индуисты поклонялись огню за его очищающие свойства. Вот как Колбрук на основании священных книг описывает обращение молящегося к огню: "Приветствую тебя, о огонь, принимающий жертвоприношения, тебя, сияющий, тебя, сверкающий, пусть твой благоприятный жар испепелит всех наших врагов; будь же, ты, о ОЧИСТИТЕЛЬ, благосклонен к нам". Есть такие, кто поддерживает "вечный огонь" и ежедневно совершает ритуалы поклонения ему и, "совершая таинства богов", каждый день просит его: "Огонь, ты удаляешь грех против богов; исполни мое моление. Ты удаляешь грех против человека, ты удаляешь грех против манов (духов умерших), ты удаляешь грех против моей души, ты удаляешь каждый совершенный мною грех, вольный или невольный, услышь меня". Среди друидов огонь также считался очищающим. Вот что мы читаем в тексте друидской песни: "Они воздавали хвалу святым в присутствии очищающего огня, который должен был вознестись высоко" (DAVIES'S Druids, "Song to the Sun"). Если и в самом деле во времена друидов зажженный от молнии огонь считался благословением, и через него проводили молодых и старых, людей и скот, то это было формой очищения от греха, присущего человеку, и всего, что с ним связано. Вполне очевидно, что такая же вера в "очищающую" силу огня существует сегодня среди римо-католиков Ирландии, когда они так ревностно проводят себя и своих детей через огни Святого Иоанна. * Толанд свидетельствует, что эти огни зажигаются для "очищения", и всякий, кто тщательно изучал данный предмет, также должен прийти к такому выводу.

* "Я видел, как родители заставляли своих детей проходить сквозь костры Баала", - писал мне в письме лорд Дж.Скотт.

Если Таммуз, как мы уже увидели, был Зороастром, богом древних огнепоклонников, и если в Вавилоне праздники в его честь в точности совпадали с праздником дня рождения Иоанна Погружателя, то нет ничего удивительного, что этот праздник по-прежнему сопровождается зажиганием "огней Баала". Для верных это является примером того, за что в древности ЙАУХУ УЛ осуждал Свой народ, когда тот (народ) проводил "через огонь сыновей своих и дочерей своих в честь Молоху" (Иеремия 32:35). Ну кто из знающих Евангелие назовет это христианским праздником? Папские священники, может, открыто и не учат этому, но, по крайней мере, разрешают своей обманутой пастве верить, верить так же сильно, как верили древние огнепоклонники, что физический огонь может очищать от вины и греха. То, почему один из самых чудовищных, но живучих мифов так сильно въелся в умы их погруженных во мрак вассалов, будет рассмотрено позже.

Имя Оанн могло быть известно как имя языческого мессии лишь для прошедших обряд инициации (посвящения); и первоначально при введении язычества в Церковь необходимо было соблюдать некоторые меры предосторожности. Но по мере того, как время шло, Евангелие начало забываться, а тьма становиться все гуще, и такие меры предосторожности уже не были нужны. Как оказалось на самом деле, в эпоху средневековья языческий мессия не был принесен в Церковь тайно. Открыто и под классическими именами Бахуса и Дионисия он был официально объявлен и канонизирован для поклонения "верными". Да, Рим, называющий себя "Невестой Христовой и единственной Церковью, где можно обрести спасение", без зазрения совести ввел в свой календарь главного языческого врага Сына Всевышнего ПОД ЕГО (врага) НАСТОЯЩИМ ИМЕНЕМ. Читателю нужно лишь открыть католический календарь, и он увидит, что это так. Там написано, что 7 октября отмечается день в честь "Святого мученика Бахуса". Бахус, несомненно, был мучеником; он погиб насильственной смертью; он отдал свою жизнь за религию; но религия, за которую он погиб, была религией огнепоклонников, поскольку, как нам известно от Маймонида, он был предан смерти за поклонение небесному воинству. Этот канонизованный Римом покровитель небесного воинства и огнепоклонства (ибо и то, и другое всегда идут рука об руку друг с другом) "Святой мученик Бахус" был идентичен Бахусу язычников, богу пьянства и разгула, что очевидно из времени проведения праздника в его честь: ведь 7 октября наступает сразу после окончания сбора винограда. Осенью, в конце сбора винограда, традиционные римляне-язычники обычно отмечали т.н. "деревенский праздник" Бахуса, и именно в это же самое время отмечается папский праздник "Святого мученика Бахуса".

Так же, как халдейский бог был введен в римский (католический) календарь под именем Бахус, он был канонизирован и под другим именем - Дионисий. У язычников была традиция поклоняться одному и тому же богу под разными именами; и, соответственно, чтобы угодить не только римским язычникам, отмечавшим праздник в честь Бахуса - именем известным среди язычников-римлян, в католический календарь было введено греческое имя того же бога - Дионисий Элеутэрэус, праздник в чью честь язычники-греки отмечали через два дня после римлян. Этот "деревенский" праздник сокращенно назывался Дионисиада, а полное имя праздника было "Festum Dionysi Eleutherei rusticum", т.е. "деревенский праздник Дионисия Элеутэрэуса" (BEGG'S Handbook of Popery). Папство в своем чрезмерном увлечении святыми и поклонением святым фактически раскололо Дионисия Элеутэрэуса надвое. В результате из одного языческого бога было сделано два святых; более того, невинный эпитет "Rusticum" (сельский, деревенский), который даже среди язычников не имел никакой претензии на божественность, стал неотъемлемой частью католического календаря: "Праздник Святого Дионисия" и его соседей по календарю "Святого Элеутэра" и "Святого Рустика" (St. Rustic).

Этот Дионисий, которого паписты так чудесно снабдили двумя соседями, известен также как Святой Денис, святой-покровитель Парижа. Как гласит легенда, Святой Денис был обезглавлен и брошен в Сену, после чего, немного проплыв в воде, он, к удивлению многочисленных зрителей, взял в руки свою голову и пошел к месту своего погребения. В ознаменование этого поразительного чуда во многих парижских соборах Святого Дениса поются гимны со следующими словами:

"Труп немедленно встал
И понес отрубленную голову,
Ведомый по дороге легионом ангелов".
(SALVERTE, Des Sciences Occultes)

В конце концов, даже папистам стало стыдно за такой абсурд, отмечаемый во имя их религии; и в 1789 году "должность" Святого Дениса была упразднена. Но обратите внимание на то, как развивались события дальше. Мир уже некоторое время движется назад к темному средневековью. Католический требник, от которого отказались было во Франции, властью Галлийской Церкви на протяжении последних шести лет был восстановлен со всеми сопутствующими легендами, среди которых и легенда о Святом Денисе. Был вновь отстроен собор Святого Дениса и поклонение ему было возобновлено во всем былом объеме.

Как вообще людям могла прийти в голову такая чудовищная сказка? Ее истоков не нужно долго искать. Католическая церковь представляла своих канонизированных святых, якобы мученически павших от меча, в виде обезглавленных статуй с головой в руке. "Я видел, - пишет Евсевий Сальверт, - как в нормандской церкви Святой Клары все солдаты тэбанского легиона изображены держащими в руках свои головы. Так в Лиможе на воротах кафедрального собора и на других памятниках изображен Святой Валерий. Большая печать Цюриха содержит похожие изображения Св.Феликса, Св.Регулы, Св.Экзуперантия. Об этих святых рассказывают благочестивые истории вроде легенды о Святом Денисе". Это то, что непосредственно касается легенды о мертвом святом, вставшем на ноги и понесшем в руках свою голову. Но, как оказывается, такая форма изображения была заимствована от язычества, причем не столько из Рима, как из Вавилона. Дионисий, он же Бахус, в одном из своих перевоплощений показан как Козерог (рыба с рогами козла). Имеются основания думать, что именно в этой форме он носил имя Оанн. В Индии в такой форме он, согласно верованиям индуистов, под именем "Соуро", что, вполне очевидно, значит "семя", совершил множество чудес. (Дополнительно читайте об Оанне и Соуро в примечаниях к этой части главы). У персов он был не только мистически изображаем как Козерог, но и в виде человека; точно так же, как Св.Денис изображаем папистами. Вот слова древнего автора, описывающего его статую, сделанную в Персии: "Козерог, третий Дэкан. Статуя без головы, потому что он держит голову в руке". Нимроду также отрубили голову; и в память нем, которого так благоговейно оплакивали молящиеся на него люди, его часто изображали именно в таком виде. В некоторых версиях мифа о нем эта отрубленная голова совершала удивительные чудеса, схожие с теми, что происходили с безжизненным телом Св.Дениса. Браянт доказал, что миф об Орфее - это всего лишь слегка измененная история об Осирисе: *

* BRYANT. Само имя Орфей - это всего лишь синоним имени великого вавилонского бога "Бэл", которое, хоть первоначально и было дано Кушу, стало переходить по наследству ко всем его обожествленным потомкам. "Бэл" значит "смешивать", также, как и по-еврейски "орв", которое в халдейском языке становится "орф", что также переводится как "смешивать". Но кроме этого, "орв/орф" значит "дерево ивы", а поэтому среди греков, в точном соответствии с мистической системой, ива была символом Орфея. Паусаний, упоминая об изображении Актэона, пишет: "Если вы опять взглянете на рисунок, то за Патроклом вы увидите сидящего на горе Орфея с арфой в левой руке и с листьями ивы в правой". И чуть дальше он опять говорит: "Он изображен опершимся на ствол этого дерева". Листья ивы в правой руке Орфея и ивовое дерево, на которое он опирается, исчерпывающе иллюстрируют значение его имени.

Как Осирис был разрезан на куски в Египте, так и Орфей был разорван на части во Фракии. Расчлененные части тела последнего были разбросаны в поле, а голова брошена в реку. Отсюда и миф о чудотворных способностях их владельца.

В обоих случаях есть свои отличия, но среди отличий существует очевидное единство. В обоих случаях голова была отделена от безжизненного тела, и в обоих случаях чудо связано с рекой. Если учесть, что праздники "Св. Мученика Бахуса" и "Св. Дионисия и Элеутэра" точно совпадают по времени с праздниками языческого бога вина, то ли по имени Бахус, то ли Дионисий, то ли Элеутэр, и что сами формы празднований в честь Дионисия современного и Дионисия античного одинаковы, то как можно сомневаться в истинном характере этих римских празднеств? Они языческие, они недвусмысленно вавилонские.

Примечания к Части III.

Оанн и Соуро

Доводы, дающие основания утверждать, что Оанн (изображенный в виде рыбы с рогами козла), который, согласно мифу, был первым из легендарных существ, которые вышли из моря и научили вавилонян разным премудростям, состоят в следующем: во-первых, это само имя Оанн, что хорошо известно, было лишь греческой формой имени "Хэ-аннэш" (человек), что является синонимом имени нашего первого прародителя Адама. Адам, как оказалось, явился прообразом для Пана, которого также называли Инуус, что всего лишь еще один вариант произнесения имени "Энош", только без артикля, которое в переводе (Бытие 5:7) звучит как Енох. Известно, что это было общим названием человека после грехопадения, что указывало на его слабость и смертность. Звук "о" в слове "Энош" обозначается буквой "вав", которая иногда произносится как "о", иногда как "у", а иногда как "в". Отсюда и античное римское имя Пана - "Инуус". А само имя "Пан" значит "тот, кто уклонился, отвернулся". Еврейское слово, переводящееся как "праведность", значит "ходить прямо", таким образом, всякое отклонение от прямых обязанностей есть Грех. "Хата" (грех) буквально значит "отклоняться от прямой линии". По мнению ученых, Пан был начальником над сатирами, т.е., "первым из Тайных", поскольку "Сатир" и "Сатур" значит "тайный, скрытый", что, как видно, представляет собою одно и то же слово; а Адам был первым из людей, который спрятался, скрылся. Согласно мифу, Пан влюбился в нимфу по имени Пито, или по-другому "Питис". А "Пито" или "Питис" - это название обманутой женщины, которая, будучи сама обманутой, стала обманывать мужа и заставила его предпринять то, что впоследствии дало ему имя Пан (человек, который отклонился). "Пито" или "Питис", по всей видимости, происходит от "Пэт" (обманывать), слова, от которого произошло имя знаменитой змеи Питон. Такие выводы относительно личностной идентификации Пана и Пито в значительной мере подтверждаются титулами, которые были даны жене Фавна. А Фавн, по словам Смита, "лишь еще одно имя Пана". *

* В Халдее одна и та же буква произносилась как "п" и "ф", почему Пан и стал "Фавном".

Жену Фавна звали Ома, Фавна и Фатуа; эти имена попросту значат "мать которая, будучи обманута, уклонилась/отвернулась". Эту обманутую мать, называли также "сестра, жена или дочь своего мужа"; что хорошо согласуется с отношениями Евы и Адама, о чем нет нужды повторять.

У Пана был титул "Козерог" (имеющий рога козла) (DYMOCK, "Pan"), и происхождение этого имени берет свое начало с момента, когда наш первый прародитель стал Главой Сатиров - "первым из тайных/скрытых". Он убежал, чтобы спрятаться, а слово "Бэркха" значит "беглец" и одновременно переводится как "козел". Отсюда и происхождение употребляемого по отношению к Пану эпитета "Козерог" (имеющий рога козла). Но поскольку Козерог на небесной сфере обычно изображался как "рыба-козел", то если Козерог - это Пан, или Адам, или Оанн, то это показывает, что ими всеми должен был быть Адам, который прошел через воды потопа: козел как символ Пана и представляющий Адама, первого отца человечества, в сочетании с рыбой, символом Ноя, второго отца рода человеческого, бывший ими обоими Нимрод, первоначально Кронос, "отец богов", и Соуро (семя) как новое воплощение. Согласно описанию Кито, среди вавилонских идолов были изображения именно этого самого Козерога, или рыбы с рогами козла. Бэрозус сообщает нам, что в самые древние времена в Вавилоне существовали хорошо известные изображения Пана, где Козерог является одной из его форм. Ко всему перечисленному можно добавить великое множество других свидетельств, и если читателю недостаточно того, о чем было сказано здесь, то пусть он сам попробует найти более убедительные доказательства происхождения этого известного знака Зодиака - Козерога.

<назад>  к содержанию